«Сухой закон» в России в воспоминаниях современников. 1914-1918 гг. - Сергей Алексеевич Сафронов

прислуга выбежала посмотреть, пробежали мимо нас люди, особенно бабы с узлами. Вот и все, что я лично видал, да еще, уже после, целый ряд разгромленных магазинов на Арбате, Тверской, Кузнецком Мосту с переулками, по Лубянской площади и Лубянке… Но я целый день и последующие дни… видел несколько человек, лично видевших разгром, по соседству от себя или даже ходивших за толпой. Картина у меня составилась полная. Она сходна с тем, что опубликовано Петроградским телеграфным агентством, но, конечно, гораздо ярче, ибо в этих событиях кипел огонь и текла даже человеческая кровь»[538].

К организаторам погромов примкнуло много посторонних лиц. «Кто зажигал? Я думаю, судя по рассказам, что все. Несомненно, зажигали русские, несомненно, зажигали немцы: плеснет бензином на товары и зажигает. Несомненно, что пожары происходили и сами собой при разгроме заводов, мастерских, котельных и пр., где было много огня. Передавали случай, когда зажгла полиция. Улица (что за Никольской) была загромождена грудами материи. Частный пристав приказал: „Убрать все это!“. Но кому убирать и куда? Тут толпилось множество баб. Городовые крикнули им: „Уноси это“. Тут бабы бросились с удовольствием, но сейчас же передрались между собой за лучшие куски. Улица стала вовсе непроходимая. Частный пристав приказал баб прогнать, груды хлама облил керосином и сжег. Не знаю, правда ли. Это уличный рассказ. Как бы то ни было, к вечеру начались пожары. Когда регулярные отряды удалялись, на груды погромленного начали набрасываться разные лица, бабы и прочие – растаскивать. Сверх того появились, как выразился один рассказчик (извозчик), „подложные“ отряды, которые уже разбивали не одних немецких подданных, а всех вообще немцев. Тут же явился и грабеж, особенно когда появились пьяные. Пьянство началось с разгрома немецких винных складов. У Шустера в погребах ходили по колено в водке. Разумеется, начали пить, поили и публику. Таких складов разбито несколько. Утром… наша Маша, выйдя на Смоленский рынок, видела по Новинскому бульвару и рынку множество спящих пьяных, около которых валялись бутылки. В том числе валялся и городовой»[539].

28 мая разгрому подверглась аптека Феррейна, которая находилась в конце улицы Никольской в Китай-городе. На Никольскую выходит фасад в стиле неоренессанс: большие окна второго этажа обрамляли высокие колонны, увенчанные четырьмя статуями богини здоровья Гигии, которая кормит из чаши змею. А на весь остальной город она смотрела средневековым замком с башней с часами. Аптека Феррейна появилась на Никольской улице в 1862 г., когда почетный гражданин Москвы Карл Феррейн купил это здание у купца К.К. Шильбаха и перевел сюда из Калязинского подворья свою аптеку. В 1887 г. Карл Иванович умер, и аптека перешла его сыну Владимиру Карловичу Феррейну. В то время аптека Феррейна была самой крупной в Европе и имела безупречную международную репутацию. Она обслуживала до трех тысяч посетителей в день. Интерьеры аптеки были роскошными. В ее великолепных залах, украшенных золочеными вазами, дубовыми резными шкафами, мраморными лестницами, канделябрами и статуями, можно было встретить посетителя в роскошной шубе, приехавшего в собственном экипаже, и простолюдина, даму в изысканном туалете и мастерового.

Для украшения интерьера мебель заказали мастерам знаменитой в то время фирмы Луи Мажорель. На верхний этаж вели мраморные лестницы. В приемной бил фонтан, наполненный французскими духами. При входе посетителей встречал медведь. Вернее, его чучело. Но живой медведь также имелся в аптеке – при конюшне, где содержались лошади для развоза лекарств. Для рекламы лекарств на медвежьем жире медведя каждый день водили на водопой к фонтану на Лубянской площади, к всеобщему ликованию толпы.

Аптека Феррейна стала новым явлением в фармацевтике: те лекарства, которые раньше привозили из-за границы, сейчас тщательно изучали и анализировали, чтобы приготовить их аналоги. Появились даже специальные лаборатории: гистолого-бактериологическая, химико-аналитическая и химическая. Там проводили исследования, вскрытия, бальзамирования, анализы почвы, пищевых продуктов, воды, продукции химической промышленности, вели практические занятия по фармацевтическим дисциплинам и готовили новые кадры.

К концу XIX в. аптеке стало тесно в старых помещениях. Поэтому здание в 1894–1899 гг. перестроили, и оно приобрело вид с четырьмя статуями на фасаде, изображающими богиню Гигию. По одним данным, проект принадлежал известному архитектору А.Э. Эрихсону, по другим – академику архитектуры И.И. Шапошникову. К началу Первой мировой войны в 1914 г. годовой оборот Товарищества «Феррейн В.К.» составлял около 7 млн руб. В корпорации Феррейна уже работало более 1 000 сотрудников, среди которых более ста человек имели высшее медицинское образование, а трое научную степень. Помимо лекарств, выпускались духи, одеколоны, прочие парфюмерно-косметические товары, а также так называемые «медицинские» вина: портвейн, малага, херес, мадера. Это было чрезвычайно важно: основной поставщик лекарств, Германия, стала врагом и прекратила снабжение лекарственными средствами Россию.

Аптека В.К. Феррейна на Никольской была разграблена в момент, здесь погромщикам удалось найти 5 пудов спирта. Он, естественно, был тут же выпит с особым подъемом. По воспоминаниям современника, «не то стало, когда толпа добралась до вина. Разгром Вильборна, Шитта, Фохтса, Гельцке, Штритера повел к тому, что опьянелая толпа озверела. Разыгрывались ужасные сцены. В помещения с вином лезли сотни. Происходили смертные драки. Один тут же напился до смерти… Разыгралась какая-то „каннибалова оргия“. Появились люди с ведрами, чтобы уносить вино. До четверти аршина земли кругом магазинов с вином было покрыто осколками стекла. Началась вакханалия грабежа. Выламывались благотворительные кружки. У Келлера были выпиты даже ядовитые настойки от паразитов»[540].

После Февральской революции 1917 г. администрация по делам московской фирмы (водочного завода и коньячного склада) «Б.А. Ютритер» обратилась с просьбой о возврате ей 166 396 руб. 52 коп. за спирт, спиртовые материалы для водочного производства, «водочные изделия», коньячный спирт и готовый коньяк (из расчета в 30° средней крепости), которые погибли (по сведениям Московского акцизного управления) во время волнений в Москве в мае 1915 г.[541]

Постенно погромщики начали расслаиваться на «официальных» и «неофициальных». «К ночи правляющие отряды исчезли и громили уже „подложные“ или же чистокровные босяки-хулиганы. Пожаров возникло множество (во всяком случае, более 40)[542]. Семнадцать частей наших пожарных разрывались в усилиях и не могли справиться. У меня из окон целый день 29 мая и значительную часть 30 мая видны были в направлении центра высокие облака дыма… Пострадали от „подложных“ множество немцев – русских подданных. Но я не слыхал ни одной русской по фамилии фирмы, которые бы затронули, исключая нескольких подставных имен. Но русских, разоренных пожарами, очень много. Собственно насилия над личностью не производилось. Не слыхал ни одного, даже и тогда, когда стали громить частные квартиры немецких подданных. Есть очень немного убитых и раненых. Я слыхал